| Автор | Сообщение |
|
Отправлено: 18.02.10 11:21. Заголовок: Легендарная история войск
Предлагаю новую тему.
И для затравочки...Вячеславу посещается
Гуситы
В чешском королевстве Богемия всегда были сильны стремления вернуть независимость. В начале XV века чех Ян Гус начал проповедовать радикальные идеи, которые Римский Папа посчитал ересью. Император Снгизмунд предложил Гусу прибыть на совет, где Гуса арестовали, а затем сожгли. В Богемии незамедлительно вспыхнул мятеж. Восставших возглавил Ян Жижка из Троцнова. К началу восстания Жижка имел изрядный опыт в военных делах, так как участвовал в войне с тевтонами на стороне поляков.
Жижка понимал, что в Чехии будет невозможно использовать тактику борьбы с рыцарями швейцарских копейщиков, так как в Чехии меньше гор. Кроме того, армия Жижки состояла из простых горожан и крестьян,. не обученных владению оружием. Хотя все были полны решимости вступить в бой с немецкими рыцарями, было бы полнейшей глупостью бросать людей на закованную в латы рыцарскую кавалерию. На чешскую знать надежды не было в силу ее малочисленности и теплопрохладного отношения к восстанию. Поэтому Жижка решил обзавестись собственным Wagenburg'ом.
Вагенбург представлял собой обоз из повозок, похожих на те, что можно видеть в американских фильмах о Диком Западе. Во время похода на повозках перевозилось имущество, а в случае нападения противника из вагонов сооружалось нечто походного лагеря. Повозки сами по себе были непреодолимым препятствием для рыцарской кавалерии. Идея вагенбурга впервые появилась в России, где сооруженные из повозок гуляй-города с успехом использовались для отражения атак татарской кавалерии. Борта повозок были усилены щитами с проделанными в них бойницами. После того, как гуляй-города хорошо зарекомендовали себя в борьбе с татарами, русские использовали их и против поляков, которые также располагали мошной кавалерией. В XIV веке литовцы использовали идею гуляй-города в войне с тевтонскими рыцарями. Английский король Эдуард III соорудил вагенбург в ходе битвы под Креси. Жижка просто адаптировал вагенбург к чешским условиям, усилив защиту укрепления с помощью арбалетчиков.
Поскольку в распоряжении Жижки были только обычные крестьянские телеги, он приказал соединять их между собой цепями, чтобы в промежутки между повозками не могла прорваться кавалерия.
Каждую повозку тянуло четыре лошади, в обозе армию сопровождали женщины и дети. Формируя лагерь, повозки ставили по периметру, образуя круг или квадрат. Коней выпрягали и отводили в центр лагеря. Оглобли поднимали вверх или снимали. Бока повозок усиливали откидными деревянными щитами. С внешней стороны повозки щит оставляли висеть, а со стороны повозки, обращенной к лагерю, щит снимали с петель и укладывали одним концом на повозку, другим на землю, создавая своеобразные мостки. В каждой повозке имелось две лопаты, два топора, два кайла, две мотыги, две совковые лопаты, пики с крючьями и цепь, которой повозки соединялись друг с другом во время сражения.
Каждую повозку защищал отряд из 10-20 человек. Как правило, у каждой повозки было два кучера, два стрельца, шесть арбалетчиков, 14 человек с цепами, четыре алебардьера и два человека с щитами. Воины с алебардами защищали промежутки между повозками, стаскивая крючьями на алебардах всадников с седел. Тяжелые деревянные дубины имели острые шипы и зубья, а на цепы были набиты гвозди. Вообще, цеп стал символом гуситской войны.
Кроме того, при каждой повозке действовало несколько человек, вооруженных арбалетами, луками и пращами. Гуситы также широко использовали ручницы. Солдаты, укрывшиеся внутри вагона, могли спокойно перезаряжать ручницы и арбалеты, а стрельба через бойницы обеспечивала надежный упор и повышала точность. Гуситы применяли довольно тяжелые ручницы, которые приходилось крепить. к стенкам повозки, чтобы уменьшить отдачу. На некоторых повозках были установлены пушки. Небольшие крепостные пушки (Tarasnice) монтировались па козлах, а примерно в 1430 году появились пушки на колесном лафете. Кроме пушек, в арсенале гуситов имелись гаубицы (Houfhice). Впервые их применение зафиксировано в 1440-х годах, но один хроникер сообщает о использовании гаубиц в 1426 году. По оценкам современных источников, армия в 6000 человек могла располагать 36 полевыми пушками, 10 тяжелыми пушками и 360 ручницами. Впервые в истории артиллерию использовали в массированном количестве для обороны, добившись при этом значительных результатов. Грохот, вспышки и клубы дыма подавляли боевой дух противника. В период С 1421 по 1427 год Жижка неоднократно пополнял свои арсеналы новыми пушками и ручницами. Он пользовался популярностью во многих городах Богемии и получал из городов новое вооружение,
Отряд при каждой повозке имел своего командира, каждые десять вагонов объединялись в одно подразделение. На каждые 50-100 солдат «rota» приходился одни ротный командир. Отрядом повозок командовал капитан, другой капитан командовал пешими воинами, а третий кавалеристами. Первоначально, кавалеристы использовали лошадей, выпряженных из вагонов, однако это оказалось неудобным. Тягловые лошади не могли сравниться с боевыми конями, кроме того, лошади сильно утомлялись, а боевые потери приводили к нехватке тягловой силы. Кавалерия вступала в бой когда становилось очевидным, что атака на вагенбург захлебывается. Жижка, и занявший его место в 1424 году бывший священник Прокол Великий, подчеркивали роль кавалерии, как средства для контратаки. Между повозками оставляли два прохода (спереди и сзади), закрывая их на время цепями и частоколом. По команде кавалерия покидала лагерь через задние ворога и, обогнув повозки, атаковала отступающего противника. Гуситы не упускали возможности пополнить свое конское поголовье. Они широко использовали венгерских коней и часто вступали в схватку с конными рыцарями. В 1420 году Жижка организовал конную разведку, посадив арбалетчиков на трофейных немецких коней. По мере того, как чешское дворянство начало поддерживать гуситов, число и качество лошадей стали увеличиваться.
Эней Сильвий сообщает, что гуситская пехота двигалась в центре строя, а кавалерия прикрывала фланги. Он также описал, как пехота начинала фронтальную атаку, в то время как повозки с установленными на них пушками заходили с флангов. Вообще говоря, трудно представить как тяжелые повозки с пушками могли проводить столь стремительные маневры. Наверное Сильвий говорил о легких повозках с солдатами, вооруженными ручницами. Гибель иди ранение даже одной лошади в упряжке приводило к задержкам и движении. Гуситы предпочитали организовывать свой лагерь в холмистой местности. По возможности лагерь организовывался у церкви, ограда которой служила дополнительной зашитой, а с высокой колокольни было удобно следить за противником. Именно так был разбит лагерь под Горицамн в 1423 году. На миниатюре в «Йенском Кодексе», составленном примерно в 1400 году, изображен красный флаг с золотым потиром. Более поздние источники указывают, что гуситы также использовали черно-белые флаги. Есть также сведения, что сигнал «в атаку» подавали трубачи, а барабанщики били отбой.
Вагенбург помог таборитам отбить практически все армии, направленные в Богемию. Первый Похол на Богемию был предпринят в 1420 году. Император Сигизмунд собрал огромную армию почти со всей Европы. Однако Прагу взять императору не удалось и он ни с чем вынужден был отступить. Затем последовало несколько вторжений со стороны Германии и Венгрии. В 1421 году пол Кутной Горой 30000 императорских солдат (в том числе около 15000 венгров под командованием итальянского кондотьера Питю Спано) атаковали лагерь, обороняемый 12000 гуситами. В первых рядах императорские солдаты гнали конфискованный скот, «пуская пыль в глаза». Вес утро венгерская кавалерия безуспешно атаковала вагенбург. Однако перед закатом немцы все же смогли занять Кутну Гору. Войско Жижки попало в окружение. Но на рассвете 22 декабря Жижка смог вырваться из окружения, на этот раз используя артиллерию в наступлении.
Постоянно шла непрекращающаяся приграничная война между силезцами и богемцами. В 1421 голу несколько тысяч силезцев разорили приграничные районы, но отступили при появлении городского ополчения.
Уверившись в своих силах, гуситы начали переходить в наступление. В 1423 году густы вторглись в Венгрию. Переходы делали ночами, чтобы не столкнуться с венгерской легкой кавалерией. Отправленные на перехват императорские войска даже не пытались вступить с гуситами в бой. Гуситы пользовались репутацией непревзойденных стрелков, а то, что они считались еретиками, придавало им мистический ореол непобедимости. В 1431 году отряд Фридриха Бранденбургского обратился в бегство под Домажлицами, не успев даже начать военных действий.
Гуситы провели еще несколько успешных вылазок за пределы Богемии.
Отряды, насчитывавшие по несколько тысяч человек, опустошали Венгрию, Баварию, Миению и Силезию. После катастрофы 1426 года императору пришлось думать о защите от гуситов даже Рейнской области. В 1433 году под Винтереридом, Бавария, гуситы потерпели свое первое крупное поражение. Чехи потеряли 1200 человек убитыми и 300 пленными.
Хотя войско гуситов внешне было хорошо организовано, внутри существовали противоречия. Уже в 1421 году чехи разделились на радикальных таборитов и умеренных каликстинцев (чашников), возглавляемых Жижкой. После гибели Жижки чашники стали называть себя сиротами. Одновременно действовало пять гуситских армий, включая пражское ополчение. Но только под Ауссигом и Глацем (1428) одновременно участвовали три армии. Между разными группировками гуситов возникли разногласия, вылившиеся в откровенную вражду. Эта вражда привела к тому, что и 1434 году под Липами Богемский союз (умеренное чешское дворянство и пражское ополчение) разбил таборитов и чашников. Ложной атакой армия Богемского союза выманила таборитов из лагеря, после чего исход боя был предрешен. Это поражение нанесло тяжелейший удар по гуситам. Прокоп был казнен, а сами гуситы так и не смогли оправиться.
Богемские католики предприняли очередной поход в 1467 году. В походе участвовали в основном солдаты из Венгрии и Силезин под командованием венгерского короля Маттнаса Корвннуса. «Король» гуситов Георг Подиебрад нанял наемников и набрал рекрутов. В 1470 году каждый из десяти округов Богемии должен был представить отряд из 350-1000 человек. Примерно десятую часть войска Подиебрада составляла кавалерия. При каждой повозке имелся отряд в 18-20 человек.
|  |
  
|
|
Ответов - 8
[только новые]
|
|
|
Отправлено: 19.02.10 02:19. Заголовок: Весной вернутся книг..
Весной вернутся книги, я их тебе передам. Там о воинах Чаши очень красиво и подробно написано. Да и вообще о веке...
| |
|
|
Отправлено: 19.02.10 13:36. Заголовок: если ты о интервью с..
если ты о интервью с Сабковским, то я купил себе
| |
|
|
Отправлено: 19.02.10 13:38. Заголовок: Продолжаем, Швейцари..
Продолжаем,
Швейцария.
1315-1515
От Моргартена до Маринано
Особенности, оружие и организация.
В четырнадцатом столетии пехота, после тысячи лет упадка и забвения, наконец, вновь заняла свое место среди других родов войск. Почти одновременно два народа заняли место на европейской политической сцене, используя мастерство своих пеших солдат. Их манера сражения была столь же различной, как и их национальные черты и географическое положение. Хотя они и не встретились ни на поле боя, ни в мирное время, они фактически были союзниками в уничтожении такого института войны, как феодальное конное рыцарство. Рыцарь, столь долго повелевавший простолюдинами Европы, столкнулся с превосходящей силой. Свободные йомены Англии и свободные пастухи Швейцарии начали свое восхождение к вершинам боевого мастерства.
Если разложить войну на простейшие составляющие, мы обнаружим, что есть лишь два способа, с помощью которых можно встретить врага и разгромить его. Можно вступить в ближний бой либо противопоставить врагу метательное вооружение. В первом случае победа достигается в рукопашной схватке – числом, массой, превосходством вооружения или мастерства обращения с ним и силы. Во втором случае для победы необходимо направить на врага настолько плотный дождь стрел, болтов и т.п., что он будет уничтожен или обратится в бегство еще до того, как достигнет защищающихся. Каждый из этих методов может быть применен к различным видам оружия и тактики, что порождает бесчисленные вариации. В истории они поочередно утверждали свое превосходство: во времена раннего средневековья повсеместно использовалась тактика рукопашной схватки, которую в первые века нашей эры сменило использование метательного оружия [которое будет использоваться и на полях сражений двадцатого века]
Английский лучник и швейцарский пикинер представляли два основных направления военной мысли в их простейших формах. Первый достигал победы посредством быстрой и точной стрельбы. Второй был способен выступить в рядах огромной по численности колонны, обладающей сокрушительным ударом и словно еж ощетинившей
| |
|
|
Отправлено: 19.02.10 13:38. Заголовок: Во второй битве, где..
Во второй битве, где герцог потерпел поражение от рук конфедератов, он допустил куда более серьезные стратегические ошибки. При осаде Мората (1476) его армия была разделена на три части, которые, в случае внезапной фланговой атаки, не могли оказать поддержки друг другу. Позиция, которую он укрепил для прикрытия осады, защищала его только от нападения с юго-востока. Еще более странным было то, что бургундские легкие войска располагались настолько близко к основной массе войск, что у герцога не было точной информации о расположении противника до тех пор, пока тот не появился непосредственно перед бургундским лагерем. Таким образом конфедераты смогли пройти под прикрытием моратского леса прямо напротив двух отрядов, составлявших центр и левое крыло армии герцога. Поскольку было хорошо известно, что противник находится в непосредственной близости, трудно понять, отчего Карл смог спокойно ожидать начала битвы в течение шести часов, не послав разведчиков для сбора информации. Тем не менее, известно, что поскольку швейцарцы не обнаруживали себя, он отослал основную часть войска в лагерь, оставив на укрепленных позициях несколько тысяч человек.
Об этой ошибке ему пришлось крепко пожалеть в тот момент, когда авангард швейцарцев появился из леса и направился прямо к полевым укреплениям. Гарнизон совершил отчаянную попытку удержаться, но уже через несколько минут бежал по крутому склону холма прямо навстречу своим товарищам, спешащим на выручку. Швейцарцы следовали по пятам за этой беспорядочной массой, сокрушая каждый отряд, который пытался остановить их продвижение. Большая часть бургундской пехоты бежала – впрочем, теперь у них было куда более серьезное извинение, чем при Грансоне. Многие конные отряды попытались перехватить инициативу, совершив отчаянные, но бесплодные атаки, но их постигла та же участь, что и всех прочих пытавшихся атаковать пикейную фалангу. Как бы там ни было, но скоро битва закончилась: началась обыкновенная резня. Пока авангард и основной отряд преследовали тех, кто отступал по направлению к Авенше (Avenchez), последняя колонна атаковала итальянскую пехоту, которая построилась на берегу озера Морат. Эти несчастные, чей путь к отступлению был отрезан направлением движения остальных швейцарских колонн, были растоптаны или сброшены в воду таранным ударом противника; лишь несколько человек из шести тысяч сумели спастись. Савойский отряд под командованием Ромона (Romont), замыкавший левый фланг герцога и стоявший к северу от Мората, сумел спастись, совершив отчаянный бросок в тылу конфедератов.
Хотя Карл и сделал все возможное для обеспечения победы швейцарцев, разместив свои войска наименее подходящим образом, полноту его разгрому обеспечило грамотное швейцарское командование. Удачная атака на бургундский правый фланг отрезала бы путь к отступлению двум другим отрядам, составлявшим левый фланг и центр и расположенным изолированно; потому конфедераты и решили ударить в этой точке, хотя для этого и пришлось бы пройти прямо вдоль фронта противника[24]. Благодаря потрясающей беспечности противника, не обеспечившего разведку, им удалось совершить этот маневр и напасть внезапно, разгромив врага до того, как тот смог выстроить войска хотя бы в элементарную линию.
При Нанси (1477) швейцарские полководцы вновь проявили изрядное мастерство. Основная баталия и небольшая замыкающая колонна отстали, привлекая внимание противника, в то время как авангард совершил обходной маневр, через лес выйдя в правый фланг противника и заняв таким образом отличную позицию для атаки. Бургундское войско было атаковано одновременно по фронту и с фланга и, несмотря на численное превосходство, были скорее не побеждено, а рассеяно или разгромлено. Сам Карл, отказавшийся отступать и яростно сражавшийся, чтобы прикрыть отступление своей армии, был окружен и убит страшным ударом алебарды, проломившей его шлем и череп.
Тем не менее, искусство подготовки и управления ходом боя, проявленное при Морате и Нанси, было скорее исключением среди конфедератов. После этих битв, как и раньше, мы видим, что победа достигалась скорее с помощью мощной и яростной атаки, чем при участии стратегических талантов. В Швабской войне 1499 года успех принадлежит скорее солдатам, чем офицерам. Штурмы укремлений при Харде (Hard) и Мальшейде (Malscheide) являются прекрасными примерами силы и отваги; но в обоих случаях складывается впечатление, что офицеры не делали никакой работы, а просто вели своих солдат на врага. При Фрастенце (Frastenze) (1499) победа была достигнута с помощью атаки через утес, который тирольцы не стали защищать, считая его недоступным. Даже при Дорнахе (Dornach) (1499) – последней до 18 века битве, в которой швейцарцы защищали родную землю – битва была выиграна за счет превосходства швейцарских пикинеров над швабскими, а также потому, что копья Гельдра (Gueldres) не могли прорвать фланговую колонну, как ни старались. Маневрирование было минимальным, предварительного планирования не было вовсе; считалось достаточным просто бросить фалангу на врага и положиться на ее способность сметать все на своем пути.
Причины упадка швейцарской военной системы
Военную репутацию и мощь Швейцарии разрушило презрение к более важным и сложным проблемам военной науки. Пока столкновения в Италии служили школой для солдат остальной Европы, только швейцарцы отказывались учиться. Теории, извлеченные из заново открытых работ древних, объединялись с современным опытом офицеров-профессионалов и превращались в военное искусство, намного превосходившее все известное в Средневековье. Ученые-инженеры и артиллеристы начали изменять поле боя, феодальная традиция повсеместно отвергалась. Новые рода войск, например испанские пехотинцы с мечом и баклером, легкая кавалерия страдиотов и немецкие «черные отряды» мушкетеров выходили на передний план. Усовершенствование ручного огнестрельного оружия, которым пользовалась пехота, было даже менее важно, чем увеличение мобильности полевой артиллерии.
Тем не менее, швейцарцы не обращали внимания на эти изменения; мир вокруг них изменялся, но они по-прежнему крепко держались тактики своих предков. Поначалу их оружие действительно продолжало приносить им победу: их видели в Италии и северных землях, «выступающими с десятью или пятнадцатью тысячами [пикинеров] против любого числа конников». Они поддерживали свою репутацию за счет множества заданий, которые выполняли[25]. Они сохраняли свое превосходство и оставили след в истории любой нации центральной и южной Европы. Но неизменный тактический прием, применяемый человеком, лишенным широких познаний в военной науке, не может постоянно быть лучшим. Победы швейцарцев побуждали каждого ответственного и талантливого офицера к отысканию путей, с помощью которых можно было бы одолеть фалангу. Этот поиск облегчался тем, что феодальная кавалерия и бесполезная средневековая пехота быстро заменялись дисциплинированными войсками, которые оставались спокойными и собранными даже при приближении швейцарской фаланги. Армия Карла Бургундского была неэффективна из-за отсутствия сплоченности и плохого руководства. Армии, сражавшиеся в Италии тридцать лет спустя, были совсем другими. Хотя часто они и набирались из людей разных национальностей, но этих людей связывали узы старого товарищества, esprit de corps, профессиональной гордости или уверенности в знаменитом предводителе. Таким образом, швейцарцам предстояло встретиться с противником, чья военная ценность намного превосходила ту, которой они когда-либо достигали.
Первым попробовал тягаться с Конфедерацией император Максимиллиан, собравший в Германии отряды пикинеров и алебардистов и тренировавший их для боя в точно такой же, как у швейцарцев, фаланге. Вскоре ландскнехты завоевали репутацию, которая уступала только швейцарской, с которыми они отважно схватывались множество раз. Противостояние между ними усугублялось как на военной, так и на национальной почве, швейцарцы были возмущены тем, что кто-то осмелился применить их исконную тактику против них же самих, а ландскнехты стремились доказать, что они ни в чем не уступают альпийским соседям. Таким образом, столкновения между их отрядами были поистине сокрушительными. Две линии пик пересекались, передние ряды бросались на оружие противников, не в силах противостоять давлению задних. Часто первые шеренги обеих фаланг гибли сразу же при столкновении, но их товарищи шли по трупам и продолжали битву[26]. Когда отряды в течение некоторого времени переталкивали друг друга, их порядки смешивались, и пики нельзя было использовать; в этот момент в дело вступали[27] алебардисты. Колонны расступались, чтобы дать им пройти, или же алебардисты обходили их сзади и вступали в бой. Это был самый смертоносный момент столкновений: бойцы убивали друг друга с ужасающей частотой. Их оружие практически не позволяло парировать чужие удары, а причиненные раны в большинстве случаев были смертельными. Каждый, кто пропускал удар, или оскальзывался на теле павшего товарища, или разворачивался, чтобы убежать, был обречен. Пощады не давали и не ждали.
Конечно, подобное жестокое сражение не могло длиться долго: одна из сторон должна была дрогнуть и отступить, понеся тяжелые потери. В одном из подобных сражений ландскнехты потеряли более половины своих солдат, когда швейцарцы разбили их при Новаре (1513). Тем не менее, даже в случае победы швейцарцы понимали, что их военная эффективность падает: они более не могли разбить противника одним мощным ударом, теперь им противостоял враг, обративший против них их же оружие и яростно сражающийся, прежде чем отступить. Зачастую ландскнехты удерживали свои позиции, и наконец они удовлетворили жажду мести, когда швейцарцы в беспорядке бежали из траншей при Ла Бикокке (La Bicocca, 1522).
Также у конфедерации был враг еще более опасный, чем германцы, появившиеся на сцене несколько позже. Испанская пехота Гонсальво ди Кордовы еще раз продемонстрировала миру силу тактики древнего Рима. Они были вооружены, как и легионеры, щитами-баклерами и колющими мечами и использовали стальные шлемы, нагрудники, наспинники и защиту ног. Таким образом они были защищены куда лучше, чем швейцарцы, с которыми им предстояло сразиться. В 1503 году, когда пикинеры и меченосцы столкнулись под стенами Барлетты, еще раз была решена проблема Мидны (168 до н.э.) и Киносефала (197 до н. э.). Фаланга, столь же спаянная и эффективная, как у Александра Македонского, встретилась с войском, использовавшим тактику Амелиуса Паулуса. Как и раньше, короткое оружие победило.
«После столкновения швейцарцы так яростно ударили по противнику, что разорвали свой строй; но испанцы, прикрываясь баклерами, ловко проскальзывали меж пик и разили своими мечами столь ловко, что учинили великую бойню и одержали безоговорочную победу»[28]
На самом деле проигравших сгубило то же обстоятельство, которое они обратили против австрийцев при Земпахе. Воин с длинным оружием беспомощен перед обладателем оружия короткого, если тот подобрался вплотную, будь то копейщик и алебардист или пикинер и меченосец. В тот момент, когда фаланга – швейцарская или македонская – была прорвана, длина пик становилась причиной ее поражения. Оставалось лишь бросить пику и сражаться одним мечом, при этом не располагая доспехом, что было практически бесполезно, поскольку противник использовал кроме меча еще и баклер и был хорошо защищен. Каким бы ни был результат дуэли между одним мечом и копьем, ясно, что если мечник использовал еще и щит, он сразу получал превосходство. Баклер служил, чтобы отклонять наконечники копий, а колющее оружие делало свою работу[29]. Таким образом, естественно, что при столкновении испанцев и швейцарцев успех почти всегда сопутствовал первым.
Беспомощность пики, тем не менее, была окончательно доказана в битве, в которой удача от испанцев отвернулась. В сражении при Равенне (1512) Гастону де Фуа удалось вытеснить войска дона Рамона де Кордовы из укреплений и он уже намеревался пожать плоды победы, громя отступающих. Чтобы пресечь отступление испанской пехоты, отходившей в боевых порядках, Гастон послал пикинеров Якоба Эмпсера, служивших тогда наемниками под французским флагом. Отряд напал на отступающих испанцев и попытался перерезать им путь. Испанцы мгновенно развернулись и напали на германцев, «бросаясь на пики или падая на землю и проскальзывая под их наконечниками, достигая ног пикинеров». Таким образом им удалось сблизиться с противником, после чего они «столь славную задали работу своим мечам, что никто из их врагов не остался бы в живых, не подоспей на выручку отряд французской конницы[30]». Эта битва была одной из многих других произошедших в первой четверти 16 века битв, в ходе которых меч и баклер утвердили свое превосходство над пикой.
Так почему же швейцарское оружие продолжало использоваться, в то время как испанцы в конце концов отбросили свою специфическую тактику? Ответом на этот вопрос служит непригодность меча для отражения кавалерийских атак, в то время как пика продолжала использоваться с этой целью вплоть до изобретения байонета (штыка, очевидно) в конце 17 века. Макиавелли, судя по его изучению античного Рима, был самым преданным поклонником испанской системы, возрождавшей военную организацию легионов древности. Хотя даже он признавал, что пика – оружие, которое он унижал при каждом удобном случае – должна быть сохранена в значительной части тех армий, для которых он писал свою книгу «Искусство войны». Он не мог измыслить другого оружия, способного отражать атаку кавалерии, и таким образом ему пришлось комбинировать ее с велитами и солдатами, использующими баклер.
Быстрое развитие инженерного дела и артиллерии нанесло еще один чувствительный удар по швейцарскому военному превосходству. Многогранная энергия Ренессанса нередко превращала солдат в ученых и заставляла их искать пути адаптации науки древних к современным условиям боя. Изучение работ Вегеция, Хигинуса и Витривия показало силу римского укрепленного лагеря. В соответствии с наукой об обустройстве лагеря каждой армии были приданы отряды молодежи. Стало обычным делом укрепление не только постоянных позиций, но и лагерей, разбиваемых на несколько дней. Из положения лагеря извлекались все возможные выгода, он защищался более или менее укрепленными линиями, оборудовались артиллерийские позиции. Многие из величайших битв итальянских войн разыгрались в подобных местах и вокруг них, яркие примеры – Равенна, Ла Бикокка, Павия (1525). Еще чаще командир входил со всеми своими войсками в укрепленный город и возводил снаружи редуты и укрепления до тех пор, пока обычная крепость не превращалась в укрепленную позицию.
Подобное изменение хода войн крайне отрицательно сказалось на швейцарской армии: самая отчаянная храбрость не может перенести людей через заполненные водой рвы и каменные стены, если эти люди отвергают науку, обучающую справляться с такими препятствиями. Конфедераты и раньше не демонстрировали выраженных навыков во взятии укрепленных позиций; и теперь, когда позиции врага все чаще бывали укреплены, они отказывались приспосабливать свою тактику к изменившимся обстоятельствам. Иногда, как, например, при штурме внешних укреплений Генуи в 1507 г., они все еще были способны разгромить врага с помощью одной силы своего таранного удара. Но куда чаще атака на укрепления, которые были защищены достаточным количеством стойких солдат, приводила к поражению. В качестве одного из ярчайших примеров можно привести попытку швейцарцев выбить противника из укреплений при Ла Бикокке в 1522 г. Под рассеянным огнем испанских стрелков они пересекли несколько линий вбитых в землю кольев и заполненных водой траншей, покрывавших подступы к основным позициям имперцев. Но когда они приблизились к последнему рву, на другом берегу которого расположились ландскнехты, на их пути встало непреодолимое препятствие. Спустившись в ров, передние ряды фаланги попытались вскарабкаться по его противоположному склону. Но каждый, кто совершал такую попытку, попадал под удары пик германцев, которые, стоя наверху, легко расправлялись с наступающими. Три тысячи трупов остались во рву прежде, чем швейцарцы прекратили свои бесплодные попытки; это была атака, которую с некоторой натяжкой можно сравнить с британским нападением на Тикондерогу в 1758 г.
Еще более сильный удар нанесло по конфедератам развитие в 16 в. артиллерии. Из всех построений фаланга представляет собой самую удобную мишень и наиболее сильно страдает от каждого выпущенного ядра. Несмотря на то, что один-единственный точный выстрел мог вывести из строя до 20 бойцов, швейцарцы продолжали атаковать артиллерийские позиции в лоб, невзирая на смертоносный огонь. Такие действия могли быть оправданы в 15 веке, когда лишь изредка артиллеристы могли сделать более одного залпа за то время, что требовалось противнику, чтобы добраться до их позиций. Но артиллеристы-ученые, такие как Педро Наварро и Альфонсо д’Эсте, превратили артиллерию в реальную боевую силу, увеличив ее мобильность и скорострельность. Тем не менее, конфедераты продолжали применять лобовую атаку, которая за сорок лет стала в четыре-пять раз опаснее, чем раньше. Ужасный урок, доказывающий отсталость подобной тактики, швейцарцы получили при Маринано (Marignano) в 1515 году, когда, несмотря на храбрость французских солдат, именно артиллерия решила исход битвы. Система, которую применили французские полководцы, состояла в нанесении швейцарской колонне одного за другим фланговых кавалерийских ударов при непрерывном фронтальном артобстреле. Кавалерия, хотя ей и не удалось прорвать строй противника, вынудила его остановиться и построиться ежом. Всадники атаковали отрядами примерно по 500 человек, вступая в бой сразу же после того, как был отброшен предыдущий отряд. «Таким образом, было совершено 30 атак, и никто более не посмеет сказать, что от кавалерии столько же проку, как от зайцев в броне», - написал король своей матери. Конечно, сами по себе эти атаки были бесплодны; они лишь остановили продвижение противника и заставили его стоять под огнем артиллерии, что и решило исход дела[31]. Наконец колонне был нанесен такой ущерб, что швейцарцы отказались от атаки и отступили, сохраняя боевой порядок, но потеряв более половины солдат.
Последней по значению, но не по важности причиной упадка военной мощи конфедератов стало продолжительное ухудшение дисциплины в их рядах. В то время, как в других странах командиры все глубже постигали военную науку, швейцарские полководцы все более и более попадали в зависимость к собственным подчиненным. Разделение их полномочий всегда отрицательно влияло на развитие стратегических навыков, но теперь оно стало мешать даже тактическому взаимодействию. Армия рассматривала себя как демократическое образование, направленное на претворение в жизнь решений руководства, а не как группу людей, сплоченных военной дисциплиной. Будучи слепо уверенными в неотразимости своей атаки, они с легкостью пренебрегали приказами, которые считали излишними. Иногда они атаковали в лоб позиции, которые им было велено обогнуть с фланга; в других случаях вопреки приказам начинали бой, не дожидаясь подхода остальных частей. Если удача им не улыбалась, они отбрасывали даже видимость подчинения командирам. Перед Ла Бикоккой был брошен клич: «Где офицеры, где резервисты и все, получающие двойное жалованье? Пусть выйдут сюда и хоть раз честно отработают свои деньги: сегодня все они пойдут в бой в первых рядах». Более удивительным, чем само провозглашение подобного требования, было то, что ему подчинились. Командиры и капитаны вышли вперед и образовали передние ряды первой колонны; едва ли кто-то из них пережил этот день, а Винкельрид из Унтервальдена первым пал от копья ландскнехтов Фрундсберга. Чего можно было ждать от армии, в которой солдаты отдавали приказы, а командиры им подчинялись? Грубая сила и безрассудная отвага – вот и все, что использовали теперь швейцарцы, в то время как против них выступали образованные генералы новой военной школы. Результатом, как и следовало ожидать, стало то, что пикейная тактика, которой восхищалась вся Европа, пришла в упадок, а швейцарцы утратили свое звание лучшей пехоты в мире.
[1] Например в книге С. фон Элггера Kriegswesen und Kriegskunst der schweizerischen Eidgenossen im 14, 15 und 16 Jahrhundert (Люцерн, 1873) описан такой случай: когда патриций Констанца (Constance) отказался принять бернский плапперт (мелкая монета) в уплату и обозвал изображенного на монете медведя коровой, конфедераты восприняли это как национальное оскорбление и разграбили территорию Констанца без объявления войны.
[2] Например, при Новаре после битвы были казнены несколько сотен пленных германцев
[3] Поздний изобразительный источник – Blaise de Montluc, Commentaires в собрании Collection complete des memoires relatifs d’Histoire de France (Париж, 1821-22), XX-XXII, в особенности XXI, 27 ff.
[4] При Морате только в отрядах Берна было 24 знамени городов (Тун, Аарау, Ленцбург, Интерлакен, Бургдорф, Хаслиталь, Эмменталь и т.д.), не считая великого штандарта кантона, а также флаги восьми ремесленных гильдий и шести других объединений.
[5] Алебарда отличалась от английского «коричневого биля» (brown bill) только наличием копьеца.
[6] Моргенштерн – дубина пяти футов в длину, конец которой густо усажен металлическими шипами. Исчез к середине 15 века. Люцернский молот похож на алебарду, но вместо лезвия у него три изогнутых зубца; наносил ужасные рваные раны.
[7] Никколо Макиавели, «Искусство войны» (Олбани, 1815), стр. 66
[8] Макиавелли говорит, что пикинеры его дней не используют даже шлем: его одевают только алебардисты. Но судя по другим источникам, это преувеличение (Макиавелли, op. cit, p. 65)
[9] Джон Фостер Кирк, История Карла Смелого, (Филадельфия, 1864-68), стр. 288-289
[10] При Морате они составляли около трети, 10000 из 35000; при Арбедо – седьмую часть; среди конфедератов, присоединившихся к походу Карла VIII на Неаполь – десятую (Филип де Комин, «Воспоминания» под ред. Джозефа Калметта, Париж, 1924-25 т. 2, стр. 119)
[11] Например, Лесные кантоны протестовали против решения Берна развязать войну с Карлом (Charles the Rash), но их войска наравне со всеми бились при Грансоне и Морате.
[12] Одно из исключений – назначение Рудольфа фон Эрлаха главнокомандующим в битве при Лопене. Если мы слышим о швейцарских командирах, мы должны учитывать, что некоторые из них могли иметь большее влияние, чем другие, но только по личным достижениям, а не на законных основаниях. Было бы ошибкой заявлять, что Рене Лоррейнский командовал при Нанси или Морате.
[13] Этот способ продвижения очень хорошо описан у Макиавелли, op.cit., Bk.III, стр. 113-147
[14] См. Элггер, op.cit., стр. 280
[15]ibid
[16] см. Макиавелли, op.cit., стр.99
[17] Цитата по Эгглеру, op.cit.
[18] При Баннокберне шотландцы грамотно использовали свою конницу, пусть и слабовооруженную, что дало им преимущество, которое пригодилось бы и швейцарцам при Лаупене
[19] Этот параграф переписан из сделанного Оманом обзора книги «Искусство войны», II, 248-252
[20] Это число, несомненно, сильно преувеличено
[21] Мнение Сисмонди, описывающего эту схватку на основании исключительно швейцарских источников, в корне отличается от мнения Макиавелли (J. C. L. Sismondi de Sismonde, histoire de Republiques italiennes du mouen age (Париж, 1826), VIII, 325-329). Последний считает Арбедо самой строгой проверкой сил швейцарцев и доводит количество их потерь до нескольких тысяч (см. Макиавелли, op.cit., стр.68). Мюллер, очевидно, пытается минимизировать их. Но, зная швейцарский характер, мы можем судить о том, насколько сильным должно было быть давление, чтобы заставить швейцарского офицера думать о сдаче в плен. В той битве полегло сорок четыре члена совета Люцерна; «Люцернский отряд, отправляясь в поход, пересек озеро на десяти больших баржах; чтобы вернуться, им хватило двух!» Эти факты, которые признают и швейцарцы, указывают на то, что потери, указываемые в районе 400 человек, абсурдно малы.
[22] Из люцернского “Raths-Protocoll” 1422 г., “Da es den Eidgenossen nicht so wohl ergangen seie”, и т.д.
[23] Хотя и он говорил: «Против швейцарцев ни в коем случае нельзя выступать неподготовленным» (Панажирола (Panagirola))
[24] Ульрих Катци, военный консул Конфедерации, сказал: «Если мы атакуем Ромона, то пока мы будем биться с ним, у герцога будет возможность и достаточно времени для бегства; давайте обойдем холмы напротив основного отряда, и когда с этим будет покончено, мы легко сможем выиграть битву». Эти слова выдают настоящего стратега.
[25] Макиавелли, op.cit. стр. 65-66
[26] Фрундсберг, старый капитан ландскнехтов, дает бесстратное и в чем-то деловое описание таких столкновений: «Wo unter den langen Wehren etliche Glieder zu grund gehen, werden die Personen, so dahinter stehen, etwas zaghaft», и т.д.
[27] Двуручный меч полностью, а моргенштерн и люцернский молот практически перестали использоваться к концу 15 века.
[28] Макиавелли, op.cit. стр. 70
[29] Удивительно, что Чака, предшественник Гетивайо, король зулусов, сам решил эту проблему. Он собрал сотню людей и вооружил их щитами и ассегаями – колющим оружием, использовавшимся скорее как меч, чем как копье. Потом он выставил против них другую сотню, вооруженную щитами и длиннами ассегаями – широколезвийными дротиками, которые раньше были оружием его племени. Обладатели короткого оружия легко выиграли, и король приказал перевооружить подобным образом всю армию зулусов. Именно это изменение обеспечило зулусам превосходство над соседями.
[30] Макиавелли, op.cit. стр. 70
[31] Сисмонди, op.cit. XIV, 373-379
| |
|
|
Отправлено: 19.02.10 13:43. Заголовок: Именно о нем. Башня ..
Именно о нем. Башня шутов и Божьи воины
| |
|
|
Отправлено: 16.03.10 16:06. Заголовок: Английское рыцарство..
Английское рыцарство 15 века.
К XV веку феодализм начал уступать место новым формам социальной организации. Вместо вассалов, служивших в обмен на владение землей, армию стали комплектовать наемниками. Обычно контракт заключался с капитаном, который обязывался представить на служу королю отряд определенной численности. Контракт записывался дважды на листе пергамента, после чего лист разрезали на две половины. Линию разреза делали извилистой, так что обе копии можно было совместить только друг с другом — это исключало возможность подделки. Такая зубчатая линия разреза дала название всему документу — индентура (indent — зубец).
В годы Столетней войны казна обычно выплачивала половину суммы авансом, а вторую половину капитан получал при посадке на корабль. При этом проверялось число людей в отряде, оно должно было соответствовать оговоренному в контракте. Контракт определял не только число солдат, но и их качество. Определялись также места и время смотров, оговаривалось время службы, жалованье, вопросы дисциплины, доля в трофеях (обычно третья часть). Срок службы мог составлять от нескольких месяцев до нескольких лет. Обычно контракт заключался на полгода. Текст договора был типовым, но с дополнениями, касающимися конкретной кампании. Иногда король заключал один общий договор с кем-нибудь из своих дворян, а дворянин уже занимался комплектацией войска.
В свою очередь капитаны нанимали солдат на определенный период за определенное жалованье. Контракт заключался также в виде индентуры. В марте 1402 года Джон Норбери заключил договор с Бонифацием де Прована, имевшим отряд из 60 копейщиков и 60 арбалетчиков, сроком на один год. Иногда практиковались пожизненные договоры. Во время кампании деятельность наемных отрядов регламентировалась указами. Указы запрещали наемникам покидать свой отряд или присоединяться к отряду без особого разрешения. Кроме того, капитанам запрещалось переманивать в свой отряд наемников из других отрядов.
Экспедиционные армии Генриха VI редко превышали по численности 2000 человек. Не всегда удавалось сбалансировать армию. Обычно имелся перекос в сторону лучников, так как лучников набрать было проще, чем конных воинов. Кроме того, лучник обходился казне дешевле солдата — 6 пенсов в день против 12. Кроме того, английские рыцари не желали участвовать в длительных иностранных походах.
К XV веку только 5-10% английских солдат имели рыцарское достоинство, остальные были эсквайрами и жантильомами. В это же время на каждого воина приходилось до трех лучников. Лучники имели коней, чтобы передвигаться в одном темпе с конными воинами, хотя в бою участвовали в пешем строю. Каждый воин имел при себе пажа или оруженосца и трех лучников. Структура такого «отделения» соответствовала европейскому «копью». Численность отрядов могла колебаться в широких пределах. Например, в свите Генриха V в 1415 году состояли:
Джон Ирби, эсквайр — один воин и два пеших лучника
Сэр Джон Гризли — два воина и шесть пеших лучников
Сэр Томас Танстолл — шесть воинов и 18 конных лучников.
Томас, граф Солсбери — 40 воинов (3 рыцаря, 36 эсквайров) и 80 конных лучников
Томас, граф Дорсет — 100 воинов (1 баннерет, 6 рыцарей, 92 экваира) и 300 конных лучников
Хемфри, герцог Глостер — 200 воинов (6 рыцарей, 193 эсквайра) и 600 конных лучников.
Численность королевской армии также колебалась в широких пределах. Так в 1415 году Генрих V располагал 900 воинами и 5000 лучниками, а в 1424 году армия короля насчитывала 1800 воинов и 8000-9000 лучников.
| |
|
|
|
| |
сообщений: 28
|
|
Отправлено: 17.03.10 12:11. Заголовок: Откуда это ? Что за ..
Откуда это ?
Что за книги ?
| |
|
|
|
| |
сообщений: 454
стезя: декабрист
Откуда: Россия, Нижний Новгород
|
|
Отправлено: 20.03.10 23:10. Заголовок: У Веремеева нашел ht..
У Веремеева нашел http://army.armor.kiev.ua/hist/korsaper.shtml: Р.Киплинг "Королевские саперы". Чуть из хлябей явился земной простор
("Так точно - сказал сапер),
Господь Бог сотворил Инженера
Инженерных ее Величества войск
С содержанием и в чине сапера.
И когда был Потоп и свирепый муссон
Это Ной сконструировал первый понтон
По чертежу инженера
Инженерных ее Величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Поработавши в сырости, солнцем палим,
Захмелел старый Ной, чего не было б с ним,
Если б жил он среди инженеров
Инженерных ее Величества войск
С содержанием и в чине сапера.
И когда с Вавилонскою башней был крах,
Дело было у ловких гражданских в руках,
А не в руках инженера
Инженерных ее Величества войск
С содержанием и в чине сапера.
И когда под холмом у евреев шел бой,
Сын Навинов скомандовал "Стой!"
Потому, что он был капитаном
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Перестали в кирпич солому класть -
Это первой сделала наша часть,
Это дело господа инженеров
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Потому то с тех пор от войны до войны
Страницы истории нами полны,
С первых же строк - инженеры
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Мы дороги для них пролагаем всегда
Через заросли джунглей ведем поезда,
По обычаю инженера
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
С фугасом и миною шлют нас вперед,
И то, что пехота атакой возьмет,
Сначала взорвут инженеры
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
С киркой и заступом шлют нас назад
Копать окопы для тех бригад,
Что позвали господ инженеров
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
С полной выкладкой под охраной трудясь,
Мы месим для этих язычников грязь,
А потом шлют в тыл инженеров
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Мы сушим болота, взрываем утес,
А они пулей летят под откос
И доносят на инженера
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Мы им строим дороги, мосты, очаги,
Телеграф, а провод срезают враги,
И за это бранят инженера
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
А когда мы вернемся и будет мир,
Из зависти не разукрасят квартир,
Предназначенных для инженеров
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Мы им строим казармы, они же кричат,
Что сапер сектант, сумасброд и женат,
Оскорбляя нас, инженеров
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Нет благодарности в них искони,
Чем сильнее наша помощь, тем больше они
Изводят нас, инженеров
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Что пехота? С винтовкой в руке человек!
А конница? Так, лошадиный бег!
Все дело в одних инженерах
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Артиллерия - та чересчур тяжела,
Только мы одни и вершим дела,
Потому, что мы инженеры
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера.
Спору нет, за других и понюшки не дашь
("Так точно" - сказал сапер),
И один только корпус хорош - это наш,
Нас зовут господа инженеры
Инженерных ее величества войск
С содержанием и в чине сапера. Жм.р., Зар. | |
|
|
|
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума
